"Кое-что из дневниковых записок Р. Шебалина, ангела"
Глава 3.
"Свинья в апельсинах".
- Нет, я не выдержу! - сказал оловянный солдатик. -
Я уже плакал оловом! Тут слишком печально! Пусть лучше пошлют
меня на войну, отрубят там руку или ногу! Все-таки хоть
перемена будет! Сил моих больше нет!.. Теперь и я знаю, что
это за воспоминания, которые приводят с собою знакомых лиц!
Меня они тоже посетили, и, поверь, им не обрадуешься!
Особенно, если они станут посещать тебя часто. ...Это было
утром в воскресенье. Все вы, ребятишки, стояли в столовой,
такие серьезные, набожно сложив руки, и пели утренний
псалом... Вдруг дверь отворилась, и вошла незванная
двухгодовалая сестренка ваша Мари. А ей стоит только услышать
музыку или пение - все равно какое, - сейчас начинает
плясать. Вот она и принялась приплясывать, но никак не могла
попасть в такт - вы пели так протяжно... Она поднимала то
одну ножку, то другую и вытягивала шейку, но дело не
ладилось. Никто из вас даже не улыбнулся, хоть и трудно было
удержаться. Я таки и не удержался, засмеялся про себя, да и
слетел со стола!.. Все, что я видел, слышал и пережил в вашей
семье, так и всплывает у меня перед глазами! Вот каковы они,
эти воспоминания, и вот что они приводят с собой!.. Скажи, вы
и теперь еще поете по утрам? Нет, нет, я просто не выдержу!..
- Ты подарен! - сказал мальчик. - И должен остаться
тут! Разве ты не понимаешь этого?
Г.-Х. Андерсен "Старый дом".
*
Итак, как возникали данные записи?
Даты написания (записывания!) многих из них
действительно соответствуют тем датам, которые проставлены над
иными фрагментами.
То есть, за основу "Дневниковых записок..." были
взяты вполне настоящие "живые" мои дневниковые записи, местами
- подвергнутые некой стилистической обработке, местами -
явленные на "свет божий" без правки. Что-то вроде концертной
записи, доработанной в студии.
Общий текст микшировался (сводился) дважды: в декабре
1997 года и в феврале-марте 1998 года. При первом сведении были
перекомпилированы и откомметнированы: истории с куклой и
киллером, при втором - появились "максимы", теоретические
окололитературные рассуждения и, собственно, свидетельства о
событиях зимы-весны 1998 года. Цикл "таро" (глава 20-ая)
окончательно сформировался в связный текст в августе-сентябре
1997 года.
Фактически же сюжет "Дневниковых записок..."
завершился на юбилейном концерте ансамбля "Навь" в клубе
"Форпост" 1-ого ноября 1997 года; однако, поскольку записи
производились мной и после, в декабре 1997 года, а также в
январе-марте 1998 года, то в некоторых последних главах
повествования можно наблюдать отблески иных событий начала 1998
года.
Проблема правомерности предложения аудитории личных
сакрально-сокровенных записей не нова и досконально обсуждать
ее здесь, мне кажется, не стоит. Весьма возможно, что
обнародование тех забавных деяний моих и рассуждений по поводу
содеянного, за которые меня могли бы заключить в тюрьму, если
не в психиатрическую больницу, так вот, - это обнародование ни
в коей мере не является для меня поводом просто покрасоваться
или, на худой конец, выдать за литературное произведение "груду
дурацких текстов", нет; понятие "алхимический опыт" для меня не
просто два случайных слова, поверьте.
Что же касается достоверности иных, описываемых
далее, событий, - могу лишь предложить читателям понятие
"презумпция невиновности" по отношению к автору, который эдаким
"чудовищным способом" пытается сохранить "самого себя".
Об авторе.
Меня, автора данного текста, зовут Роман Шебалин,
родился я 25 октября 1970 года ("скорпион", "собака"), что же
касается заглавия, - там нет ни доли сарказма, но только, может
быть, желание быть искренним и откровенным, что называется, "до
конца". Зачем? Но это - единственное, что мне пока не удается
объяснить.
Видимо, каждый человек все же имеет личное право на
некоторую честность, - хотя это право и надо - заслужить,
выстрадать, вымучить.
Но ведь далеко не от каждого человека ждут
"откровений", и далеко не каждый человек отважится на
"обнажение себя", но если уж: вот он, берите его, он - ваш, где
гарантия того, что он, такой, может быть кому-то интересен?
Есть ли эта уверенность у меня? Заслужил ли я право
говорить с людьми откровенно?
Но в том-то все и дело, что этого - не знаю. Как
музыкант, я уже имею некоторые представления об аудитории, но
не перепутал ли я зрителей с читателями? Да, я могу весьма
нагло бросить: а какая, в сущности, разница? Я могу
отмахнуться: решайте сами, мое дело - написать, хотите
внимайте, хотите - нет.
Но прежде всего: я хочу объяснить, потому что:
объяснить логически можно все. Любой шаг, любую букву, любое
чувство - справедливо толкует элементарная человеческая логика.
Итак, объясняю и толкую: человек я достаточно
одинокий, поэтому привык вверять свою душу (во всех ее
парадигматических изменениях) буквально первому встречному,
почти без разбора, а с некоторых пор почти единственным моим
достойным собеседником стал компьютер, ему - я теперь вверяю
себя, беспамятно и бесстрастно.
Но я не "пользователь" и не "хакер", он просто
существует со мной, а я - с ним. Могу сказать, что "друзей не
выбирают", что "любовь зла", но... считайте, что я опять
отшутился.
Компьютер - лучший помощник и друг тех, кто ценит
слова, тех, кто любит эти слова складывать в единую систему,
так однажды Кай складывал из кусков льда слово "вечность" и не
его вина в том, что не смог воспользоваться своей победой в
этой игре.
Текст. ...Еще до конца не-собранная головоломка,
черновик. Черновик жизни? Чьей? Моей? Черновик литературного
произведения? Но кто напишет его?
Я?
Здесь, сейчас?
Да, то, что с некотоpой натяжкой можно назвать
жизнью, моей, жизнью Pомана Шебалина, жизнью, - больше
напоминает чеpновик, чем "законченное литеpатуpное
пpоизведение". А ведь тот факт, что я (на вpемя написания 4/5
данного текста) был еще жив, неопровержимым образом как бы
доказывает: черновик.
(Иногда, в процессе осознавания себя, как "персонажа
литературного" я позволяю сообщать о себе то в первом, то в
третьем лице - почему так? Многое из того, что я делаю,
наблюдается мною как бы - со стороны, будто бы мое "астральное
тело", отлетев, видит "тело физическое". Но это не какой-нибудь
там "иной взгляд", просто немного другой ракурс. А "я" или "он"
- такие же "он" и "я", как и любые другие до одури бесконечные
парадигмы этих самых "я-он-я-он".)
О Таро.
Нетрудно догадаться, что структура текста
соответствует структуре Высоких Арканов карт Таро. Но в тексте
- двадцать три главы, в том время как Высокие Арканы
насчитывают лишь двадцать две карты. Значит, необходимо
пояснение. "Дурак" ("Шут", "Безумец") означен мною не как
нулевая карта, но как двадцать первая, тогда "Мир" получает
номер "двадцать два". Этим я хочу указать на то, что
совершаемый инициируемым путь в мир лежит через уход из мира.
Высокие Арканы показывают нам два мира: завершаемый
(свершенный) - от "первого" к "двадцатому", "двадцать первый"
ведет нас либо назад, обратно к "первому" ("нулевой"!), либо
выводит к "двадцать второму", это - начало нового мира,
незавершаемому (совершающемуся). Последняя же, здесь -
"двадцать третия" глава-карта (в практике Таро не описанная)
трактуется мною как соединение разъединенного, - на карте
изображены Ангел и Единорог; они созидают новый живой мир.
Иные главы текста говорят о творимой автором некой
алхимической работе. Никак не желая заниматься профанацией
эмпирического, я все ж встал перед серьезной проблемой
трактовки тех или событий моей жизни. В результате чего, эти
события получили названия-отсылки к соответствующим стадиям
Работ, производимых, скажем так, инициируемым. Но глупо бы было
здесь объяснять каждый мой шаг с точки зрения алхимических
традиций - умный, посвященный, и так поймет "в чем тут дело",
глупцу же - и того знать не надо. Поэтому, указав на возможную
раскодировку событий, как "инициируемый" - умолкаю: умному, что
называется, достаточно.
Вполне вероятно, что многое происходящее в "реальной,
общественной жизни", мною - настоящей жизнью никак не
считается, проблемы политические ли, религиозные ли,
национальные ли и т.п. - волнуют и тревожат меня постольку,
поскольку они (по моему мнению) имеют отношение к производимым
мною опытам. Что это за опыты? Опять же, объяснить не смогу - с
таким же успехом можно бы было порассуждать, скажем, о
серьезности и нужности астрологии или кабалистики. Что
касается, то в серьезности и нужности приведенных выше систем
ценностей я никогда не сомневался, более того - мысли о, так
называемых, "реалиях нашей жизни" порождали в моем сознания
сомнения о "серьезности и нужности" тех или иных "реалий нашей
жизни".
Учитывая же все вышеизложенное (буду честен), отмечу:
является ли предлагаемый к прочтению текст (а вернее сказать,
парадигма текстов) произведением именно литературным - я не
знаю. То есть, конечно, у меня уже выработались некие личные
представление о текстах в целом и о литературных текстах в
частности. Годные для изложения теперь, в этой специально
созданной для подобных "экзерсисов" главе.
(Но истинные знаки - даны нам; при некотором усердии
можно найти и ключи к ним. Здесь еще раз повторю: умному
достаточно.)
Итак. "Литература" подразумевает определенную работу
над сложившейся на данный момент замкнутой знаковой системой.
Поясню. Явление "данного момента" - указывает на существовании
"литературы" в конкретном пространственно-временном континууме,
смысл того или иного произведения постоянно меняется в
зависимости от этого "данного момента", - меняется не просто
"смысл" произведения, меняется форма, которая в равной степени
зависит как от автора, так и от читателя.
Любая безликая система знаков (ряд столбов,
бессвязный "бред сумасшедшего" или математическое уравнение)
моментально приобретает функции искусства, лишь только знаки
этой системы (все, либо какая-то часть знаков) попадают в
разряд "знаков-символов". Сколько сотен лет человечество
наблюдало изображения квадратов, но только фантазия художника
оказалась способна ввести изображение простого квадрата в
категорию искусства. То есть, фигура (система знаков,
не-"литеpатуpный" текст) превратилась в символ (парадигму
символов, текст "литературный!"). Казалось, что может быть
банальнее таких явлений в жизни человека как: любовь, болезни,
смерть, - однако художники не перестают расцвечивать эти
явления, превращая "реальность" в "искусство". Кавычки не
случайны - любой предмет, любой знак в зависимости от
индивидуальной точки зрения вполне может оказаться
"произведением искусства".
Поэзия сродни математике. Проза - комментариям к
математическим действиям. Если под таким углом зрения взглянуть
на человеческую жизнь, то литература по отношению к ней займет
то же место, которое занимает поэзия по отношению к прозе.
Что же касается непосредственно предлагаемых текстов,
то они, находясь в неком промежуточном состоянии между
текстом-жизнью и текстом-литературой (прозой ли, поэзией ли -
не все ли равно?), являются, может, той оптимальной формой
искусства, которая, хотя и предусматривает некоторую "работу",
но "работу" не "по искусству", а "по жизни". Проще говоря,
искренность - едва ли не самый удобный и доступный литературный
прием для "Р.Шебалина образца 1995-98 годов".
Однако, повторюсь: являются ли данные тексты
произведением литературным, - я не знаю. Такое сомнение
проистекает из желания подходить к произведениям искусства с
"объективными", усредненными критериями.
Но и ведь "делать" тексты нельзя. Знаки нашей
физиологии просятся в область математических величин. Как слова
могут иметь смысл, когда его не имеют цифры и линии? Другое
дело, если мы согласимся с тем, что каждый безмолвный нам знак
- вещественен и одухотворен. Тогда: все, любая крошка, любая
пылинка или закорючечка будет иметь свой (несомненно очень
высокий и даже где-то "проблематичный") смысл! Что, в принципе,
равносильно утверждению о бессмысленности любой системы
(знаков, вещей, чувств, личностей, событий и т.п.).
А кто возьмет на себя право: утверждать, что некое
"а" важнее некого "б"? Я приведу тысячу примеров, я докажу,
что: та потрепанная фотография, которую я всегда ношу с собой
мне дороже... дороже... Пусть скажут они: отдавай фотографию
или мы возобновим афганские и чеченские компании. О'кей, -
скажу я, валяйте! Или (что - по сути - тоже самое) отдам им
фотографию, та, что на ней, оценила бы эту мою шутку. Тут дело
даже не принципа, не вкуса, а минутного настроения, блажи.
Одинаковое же отношение к различным знаковым системам
учит нас достойно и красиво проявлять свои капризы и прихоти,
не мешая при этом проявлениям прочих капризов и прихотей. Текст
складывается из по-определению не могущих противоречить друг
другу знаков. Конечно, если кто-то станет утверждать, что
некоторые знаки группы "а" представляют большую важность нежели
знаки группы "б", то этот кто-то (хам и нахал) рискует свой
репутацией и жизнью. Пренебрежение к этическим и эстетическим
принципам организации того или иного текста ведет, как правило,
к очень дурным последствиям для "выдающегося".
Логично бы было - посвятить некоторые главы
"Дневниковых записок..." чеховскому Беликову или (кроме шуток!)
Кощею Бессмеpтному, да боюсь - меня несколько неправильно
поймут. Или - поймут. Понимание же вообще, как мне кажется,
противопоказано читателям, слушателям и т.п. (жителям, если мы
понимаем под "текстом" и жизненный пусть человеческий также).
Понимая, выделяя явление понимания из общего действа восприятия
произведения искусства, человек лишается способности
наслаждаться бессмысленной красотой; только не-понимая, но
бесстрастно созерцая, он сможет позволить себе одновременное и
этическое, и эстетическое наслаждение от одного объекта в один
момент времени, тогда и только тогда - проявится высокий смысл
искусства: смысл, одинаково заложенный и в математической
формуле, и в "хорошо темперированном клавире", и в иконе, и в
сонете.
Объяснить, как я уже говорил, можно все. Любые
поступки, любые ситуации, если правильно разобраться и их
природе, - строго детерминированы, хотя бы потому, что человек
не способен совершить ничего сверх своей воли. Но за чувствами
любви наблюдать интереснее... И если мы будем считать любовь
происходящим во времени и пространстве строго детерминированным
процессом, то, я думаю, этот процесс будем нам несколько более
интересен для наблюдения, чем скажем, процесс пищеварения или
отстрела инакомыслящих, хотя и - не менее логичен. Но люди
редко задумываются над логикой собственных чувств: они-де
"сакральны", "астральны" да еще и "святы"! Однако, и "святость"
любого понятия (или субъекта) - исследуется, так как она
является прямым следствием некоторых человеческих рефлексов и
комплексов. Так и любовь...
- Если я прикажу какому-нибудь генералу порхать
бабочкой с цветка на цветок, или сочинить трагедию, или
обернуться морской чайкой и генерал не выполнит приказа,
кто будет в этом виноват - он или я?
- Вы, ваше величество, - ни минуты не колеблясь,
ответил маленький принц.
А. де Сент-Экзюпери "Меленький принц".
Я несколько потеpял нить pассуждений о "данной
паpадигме текстов". Что ж, "ridentem dicere verum"!
Жизнь как книга, книга как жизнь, - но так ли это
забавно и ново? Да ведь нет же... Ведь многие жили и писали
именно так. Оставаясь в сущности "авторами" (но, нет, скорее -
соучастниками) одного сюжета, они проборматывали его всю жизнь,
споря с собою, обманываясь и возвращаясь снова... Все романы
Андрея Белого - то так, то сяк видоизменяющаяся история
взаимоотношений отца и сына, кое-где запутанная безысходными
любовными интригами. Или Майкл Муркок с его "мега-эпосом", где
несчастный Бессмертный воин вечно тщетно пытается обрести
любовь и покой: инкарнации сменяются инкарнациями, а боль -
остается. Да мало ли! Вот Юрий Наумов уже второй десяток лет
поет бесконечный блюз о "возвращении домой", к маме, а Майк
Олдфилд по шестому разу переигрывает свой первый альбом
"Tubular Bells"...
Однако, мне было пpедписано пpедложить читателям
единственно веpный метод воспpиятия "Дневниковых записок...". Я
надеюсь также, что пpедложенный выше метод пpименим не только к
моим текстам, а ко всем текстам вообще, учитывая, что,
собственно, "текстом" может являться и "pяд столбов", и "цепь
событий". Но: "suum cuique placet".
Нет, не комментарии и не приложение к тексту -
реальная его часть, часть меня, моей любви, моей литературы.
Так что, - не собиpаюсь откpывать Амеpику, пpосто
ввожу вас (вместе с собой) в пpавила игpы, котоpые, котоpая...
вы - обязательно должны наконец смеяться, но - котоpая (я
повторюсь) называется "жизнь"...
Уф-ф.
Извините, это было необходимо. До встpечи.
