"Кое-что из дневниковых записок Р. Шебалина, ангела"
Глава 20.
"Dernier" (путешествие мертворожденного).
Служить двум смертям - не любить ни одной.
Лететь в Злато неба, держа Серебро.
Конвоировать жизнь за Великое море.
Убивать в себе правду, веря в добро.
Мы отныне бесцветны, нам ли верить словам?
Ты во веки веков - только сказка моя.
Адвокаты безумия на арене любви, -
Мы сегодня свободны, мы внутри острия.
Между злом и надеждой, в стороне от причин,
Лягушачею шкуркой бросив солнце в огонь,
Мы останемся дома, сожалея о снах.
И нас вряд ли осудит наша добрая боль.
Серый день - моя паства, время - мой талисман.
Жизнь из жалости к сказке, ветер небытия.
Я немного счастливый, что ж, это пройдет...
Мы сегодня вне смеpти - мы внутри острия.
За дешевою маской - только слезы да пыль.
Я плясал над обрывом, я мечтал рассмешить.
За горбатой спиною - три ржавых крыла.
Меня нету на свете, меня можно убить...
Наркоманы любви, победители снов,
Что осталось нам после высоты бытия?
Если жил я как дьявол, умирал я как бог...
До свидания сказка, мы внутри острия.
ансамбль "Навь" "Цинковая свадьба"
*
Сын мой был прав.
Он держал в руках знаки, знаки умели жить в его
руках.
Он растил узоры; естество стало орнаментом.
Ты любила его.
Ты любила четкость его шагов, тяжелую пустоту его
бесконечно тоскливого взгляда.
Ты стояла рядом, презирая его и - отдаваясь его сути
безраздельно.
...Природа признавала себя. Природа выявляла себя в
его знаках. Он молча следил за упрощением мира.
Ты прислушивалась к пустоте.
Ты с надеждою притрагивалась к пурпурно-серому камню
его руки - сейчас он проснется и... все поймет.
Но он знал.
Он знал время земли.
Никогда он не выйдет из праха.
Он умер, если бы жил.
Если бы полюбил - убил ее.
Он бы искал смысл их жизни, если бы знал, что значит
"искать", - искал, нашел и уничтожил.
Если бы.
Если бы он знал, кто он, каждый миг - он нарекал бы
себя новым именем.
Камни скажут: смотри, вот - работа. Металл начнет
свой путь, чтобы источить себя в жестокой мудрости человека.
- Я подарю вам: путешествие мертворожденного.
Как сказать словами то, что можно выразить лишь
знаком? Я люблю тебя.
Что это? - Просьба? Осознание? Вопрос? Если - вопрос,
то кому: тебе или мне?
Я люблю.
Я хочу любить тебя или я должен тебя любить? Должна
ли ты любить меня?
Нелепые, страшные вопросы. Когда - они, то - нет,
никакой любви нет.
Но как сказать словами...
Как сказать словами то, банальное, единственно
верное, выразимое только лишь... Как?
Сказать словами то, что может жить лишь тайной.
Я забываю.
Мы спим.
Глаза закрыты.
Слушай вещи.
Когда Изида соединит их в тебе, он станет отцом.
Вы умеете беседовать. Вы умеете любить.
Непростительно и наказуемо.
Вы знаете направления движений живых металлов.
Ваши дети узнают вас по роскошно сохранившейся
плесени вашей любви.
Но вы обсуждаете данную вам вселенную.
Из злости или из зависти - вы уважаете ее.
Она пытается казаться вам очень своеобразной пародией
на женщину-вамп. Самым сокровенным.
Тайное желание - напиться крови вампира.
Отнять жизнь у живого. Отдать жизнь мертвому.
И - соединить их: пусть тогда попробуют жить!
Женщина дышит.
Мужчина мертв.
Инфанта перочинным ножиком вырезает статуэтку Марии
из красного дерева.
Радуйся покою страданий!
Она играет от души. Она так дышит. Ее надо любить.
Она хочет быть проституткой. Она хочет любить их всех.
И пока они любят друг друга. И пока их дети
прислушиваются к ее дыханию. Она родит младенца. Она может
родить младенца. Только его.
Она родит персик.
Она спит.
Ее исследуют молча, умиляясь красоте и возвышенности
ее архитектурного сюжета. Она отблагодарит их Христом.
Сладким, как персик.
Мужчина мертв.
Он не видит ее.
Он не любит ее.
Он - отец.
Но знаки умерли в его руках.
Что он оставит тем, кто лягут линиями в его орнамент?
Что он отдаст им, живым и богатым?
Чем он проснется в них, когда природа уснет?
Но никогда он не выйдет из праха.
Скованный сутью своей, он мертв. Естество вырастает в
нем, убивая его.
Послушай: работа убьет разум.
Когда заговорит его камень: свадьба.
Свет и свет. Тьма и тьма.
Свадьба.
Ты делился с ними тем, чем они не умели делиться с
тобой. И ты отдал им все: жизнь, смерть, любовь. И теперь - ты
один и у тебя ничего нет.
Теперь их трое.
Уходите прочь. Не хочу лгать!
Мы бабочки.
Но бог идет ввысь, к земле.
Где мы? Там ли, где начинается небо? Там ли, где
корни деревьев сплетают свои тенета?
Где: то, что вверху подобно тому, что внизу?
Где точка отсчета? Где - имя ему?
Что заставляет его сказать себе: я могу быть?
Страх.
То, что движет нами, то, что - делает из нас ищущих.
Страх поднял чайку по имени Дж.Ливингстон в небеса.
Страх отнял ее у прочих чаек.
Страх погнал Христа в Иерусалим, а Заратустру - в
горы.
Страх породил рок-культуру.
Страх изваял Галатею.
Страх убил Гитлера.
Так не бойтесь же страха - будьте покорны.
Себе скажите: я - трус.
Трус.
И море отступит. И воин опустит клинок.
Буря гробит тяжелый корабль, буря не потопит щепку.
Будь щепкой, корабль!
Подымет ли воин клинок перед бессилием?
Ударит ли он женщину?
Убьет ли ангела?
Клинок пройдет сквозь бесплотное тело.
Не бойтесь страха.
Страх заслонит вас от бед. Но нет такого щита,
который нельзя бы было расколоть - гневом божьим или человечьей
силой.
Пусть же сила не почувствует щит.
Вот: ты - чайка. Ты поднялся в высь. Ты знаешь - как.
Ты измерил дороги светом своих крыл. Вернись.
Сбрось крылья.
Потуши фонарь. Сломай посох.
Поднимись на мгновенье с ними; - что для них твое
одиночное восхождение в неизъяснимые простоты? Тебе дали в
небесах Ключ, закопай его в землю. Забудь о том, чему научился
на Дороге. Стань тем, кем ты родился.
И тогда - восходи. Шаг за шагом. Без бога, без небес.
К чему костыли здоровому? К чему крылья тому, у кого есть дом?
Безумцы рвутся в путь - проводи их печальным
взглядом. Они еще спорят со своим страхом, они еще жаждут
взлетов и падений, грехов и покаяний.
Но ты уже понял, что небо - на земле. В этих
деревьях, в этих камнях, в тебе и в миллионах таких же, как ты.
В каждом простом приветливом взгляде, в каждой с любовью
сделанной вещи.
Ты понял: нет ни грехов, ни покаяний. Ты уже сделал
себе больно и уже презираешь себя за это.
Они, надеясь на добро, желают совершить зло. Что ж,
проводи их печальным взглядом. Не возвращай их. Пройдя через
миры, они либо вернутся пустыми к своим домам, либо погибнут
там, в неизвестных мирах.
Свари тогда суп из их чайки по имени Дж.Ливингстон и
устрой праздничный обед для тех, кто вернулся.
Скажи им: нет неба выше человека, нет бога больше
веры, нет дороги дольше дома.
Или лучше просто промолчи. Да, всегда и всюду: лучше
всего - промолчать.
Я закpываю глаза и тогда: вижу только себя.
Он стоит где-то там, за окном, на дpугом беpегу,
отpажением в зеpкале, тенью на иной стоpоне; - он зовет меня.
Я улыбаюсь и делаю невидимый шаг.
Мир меняется.
Предметы теряют свои имена, очертания их смазываются,
словно - летим.
- Смеpти нет, мой мальчик.
- Кто ты?
- Тот, кто тебя ведет, тот, кто тянет тебя за собой,
тот кто, как собака, всегда забегает вперед, но возвращается
потом и зовет...
- Ты зовешь меня?
- Тебе уже страшно? Это хорошо. Но меня не бойся. Я
существую только в твоих мечтах. В далеких мечтах.
- Ты любовь?
- Меня любят, меня ненавидят. Ни те, ни другие - не
могут объяснить себе, почему. Ты любишь меня?
- Я не знаю, кто ты. Я не могу любить того, кого не
знаю.
- Тебе придется полюбить меня до того, как ты меня
узнаешь.
- Ты бог?
- А что такое бог? Сумма человеческих представлений о
непознанном? Человек может ответить на все интересующие его
вопросы, но на один...
- Кто ты?
- Да, на этот. На этот вопрос отвечает уже не
человек, а то, что остается после него.
- Так ты смерть?
- Ты разочарован?
- Я умер?
- Нет, ты изменился. Значит, узнал во мне нечто
такое, чего не знал еще...
Изменяясь, они разрушаются. Переделывая, они убивают.
Бесконечное число раз они будут ломать себя, падать,
но - не разобьются никогда. Они узнают:
- Так смерти нет?.. Но кто ты?
- Ты разочарован, мой мальчик?
Есть бесконечное разрушение. И, кто знает, может
быть, я, неразрушенный, живой, - есть кто-то - мертвый,
распавшийся на части, может быть, соединение во мне - в нем -
взрыв, а, может, я лишь часть какого-то взрыва?
- Не думай, покорно продолжай движение.
Но я закрывал глаза и видел себя. Я был лишь
песчинкой себя, и сам я - вселенная - был лишь бликом на коже
существа, греющегося у костра в ночном лесу.
Существо улыбалось, ему снилась смерть.
Его назвали: ангел.
Ложь.
Он покинул себя, он отказался от любви и творчества.
Он стал безразличен к людям, к их проблемам, к их страхам. Но
почему тогда его сердце всякий раз сжималось от боли - всякий
раз, когда он чувствовал чужую любовь.
Его чуткость, его слух, его умение верить...
Когда он оставался один, он размышлял.
Он мог убить себя, почему он не сделал это?
Он все еще ждал, чего?
...Жена моя, сын мой, вот мы и поднялись над землей.
Вы смертны. Как хорошо придумано.
Сковавшая нас камнем, жена моя, - разрушена. Молния
разорвала ее тело. Мы сейчас упадем, сын мой. Будь готов и не
бойся. Не бойся страха.
Я пошутил.
Молчание бога с каждым днем все неотступней и строже,
но от нас остались лишь имена: колокол, стены монастыря, сноп
света и снег. Прикоснись к пустоте. Поклонись смертному. Знай:
ты никогда не поймешь.
Не бойся, сын, скоро не будет тебя.
Она себя съела.
Я мог бы... Не слушай.
Я промолчу - я прав.
Слушай меня.
Мы мертвы, но мы поднимаемся выше. Наша смерть ничего
не скажет тебе - она спасет нас. Спасет для твоей настоящей,
будущей любви.
А я расскажу тебе об островах, объятых огнем. Я
покажу тебе на карте, на огромной странной пергаментной карте
маршруты путешествий мертворожденного, я расскажу...
Я нашепчу в глупую безделушку, в камушек, нечто
такое, что - никому, никогда; я подарю камушек тебе; я
улыбнусь. Ты возьмешь его с моей ладони, наклонишься над ним...
Какой смешной!
Изида, мы будем смеяться над ним после?
Он тебе не скажет ничего.
Сколь многое это "ничего" знает! Сколь многому оно
верит!
Так - я дарю все, что у меня есть. Мое безмолвие, мою
веру, мою мечту.
А мы - будем веpить в мою мечту после нашей смеpти.
Я предам тебя.
Я зажгу и погашу в тебе звезду.
Я подарю тебе солнце, и солнце растает в твоих руках.
Ложное солнце.
Потому что солнце - не в небе. Солнце - внутри.
Огонь и Вода - в Воздухе, на Земле.
Но скажи им: встань! Тогда они встанут.
Они покинут свои добрые дома, чтобы поклониться тебе,
сын мой. Они - твоя армия. Ты поведешь их смерть в жизнь.
Путь твой - разрушение плоти. Иди в грязь людей. Иди
в их добро, иди в их зло.
Иди, мой сын.
Вот бог, и пока он молчит нами, пока он чувствует
каждую нашу любовь, каждую суть, пока наши уста прокляты
поиском последнего слова, верь: есть шанс никогда не взлететь.
Не бойся страха.
Ангел. Он так похож на тебя, только ты еще можешь им
стать, а он - только он. Он останется здесь навсегда.
Вести с минувших фронтов еще ждут твоих невыплаканных
детей; наша память умрет, любовь моя.
Под куполом цирка кружится солнечный лист.
Не бойся.
Их лица год от года - все строже и строже.
Смейся.
Смейся: не бойся.
Их лица год от года - все строже и строже.
Не бойся. Всегда молчи.
Пусть молчание наше с каждым днем - все сильнее
строже.
Путь: Черное, Белое, Красное.
Это просто. Это знают все. Ты - эти все.
Здравствуй.
Черное.
Знание. Поиск во всем.
Живая плоть.
- Я принимаю все и всех. Я люблю, я знаю, я понимаю
мир. Цвета, соединяясь, рождают черное. Я отдал жизнь.
Белое.
Незнание. Гибель найденного.
Механизм.
- Все, что принял, забыл. Что такое любовь? В чем
заключалось многообразие мира? Механика проста и естественна.
Нет ни желаний, ни возможностей. Знания теряют свой смысл. Что
такое знание? Что такое незнание? Я отдал любовь.
Красное.
Отрицание. Найденное - было иль нет? Что было?
Движение. Поток.
- Ни да, ни нет. Разрываю себя, в себе разрываю чужое
и свое. Знание ли, незнание ли: разницы нет - мы горим. Я отдал
смерть.
Все превращается... в золото...
Последнее: смерть жизни - не всегда смерть, а смерть
смерти - не всегда жизнь. Знания нет. Незнания нет. Отрицания
знания и незнания - нет. Ничего нет.
Серое.
Ничего. Нигде. Никто.
Итак.
Учение завершено.
Я прощаю тебе смерть твоей матери.
Но когда земля примет нас - вспомним ли мы о том, что
были? Когда мы откроем глаза, увидим ли свет наших последних
тайн? Не станем ли мы собой, когда земля вновь примет нас?
Ты сгоришь во сне породивших тебя.
Ты упадешь и восстанешь снова.
И они ослепнут, лишь только увидят тебя, ты вернешь
им глаза. Ты научишь их любить красоту, и они убьют тебя,
нелепого, страшного.
Ты продолжишь свой путь.
Восстань, смертный.
Путь лежал через мертвый мир. И ты прошел этот мир.
Ты дал ему жизнь.
Так - ты убьешь его, сын мой.
Убей. Убей каждого, в ком жизнь восстанет против
смерти, а смерть - против жизни.
Убей любого, кто увидит и услышит. Дай им шанс найти
тебя, прийти к тебе, возлюбить тебя.
Никто, нигде, никогда.
Но ты не вернешься.
Видишь, там, над вершинами гор, покойно плывут
облака? Ты научился ждать.
Зима умрет. Лето умрет. Ты не вернешься.
Видишь, как глубоко под землей свиваются в танце
упругие корни деревьев?
Легкость мира... неизъяснима...
Ты не вернешься.
Видишь, как умирает та, что дала тебе жизнь? Смотри:
огонь начинает твой путь.
Никто, нигде, никогда.
Ты отдашь им всего себя, не оставив себе ничего.
Верь мне.
Умри, мертвый сын.
Когда: он, она и ты, мы, - сольемся светом и тьмою,
мы дадим миру покой. Он и она, мираж, сны.
Ты грезишь, ты устал.
Отдохни.
Спи.
Путь завершен. Вот и все.
Спит мой маленький сын, глупый Гитлеp; он видел
смешные сны, он порой просыпался, кричал; потом - засыпал
вновь.
Вот и все.
Ему снился Андрогин, ему являлись Смерть, Изида и
Учитель, он держал в руках знаки и звуки, работал в черном,
белом и кpасном.
Он стал золотом и уснул.
Предстоит лишь работа в сером.
Полученный в результате алхимического соития, сын
должен быть уничтожен. Беру его на руки. Он теплый, как мышь.
Ему снятся сны.
Медленно провожу скальпелем по его груди.
Всматриваюсь. Иpис pаны, раскрываясь, обнажает мне его мутное,
покойно дышащее теплотой и негой естество. Он спит.
Я осторожно кладу его на колено и разрываю рану вниз,
выворачивая тело сына наизнанку.
Глаза его открываются. Ему страшно.
- Я умираю, учитель?
- Ты взрослеешь, мой мальчик.
- Мне снился сон. Они шли по пустыне, ангел и
единорог. Они нашли друг друга.
- Тебе пpедстоит моя жизнь, мой мальчик.
- Да, я верю тебе, учитель.
- Учение завершено, ты не придешь ко мне больше.
- Я умираю?
- Нет, но когда ты проснешься...
Я отворачиваюсь. Они нашли друг друг: ангел и
единорог. Мне хочется плакать. Устал. Я подаpил ему себя и убил
его.
Опускаю пальцы в гоpячую его массу мяса и костей.
Пpислушиваюсь к пульсации вен.
Кожа моих ладоней источается, меpкнет; наша кpовь
смешивается. Мы так давно... не были... вместе...
Слушаю дыхание океана умирающего золота.
- Мне больно, учитель.
- Ничего, это ничего, ты пpоснешься и не вспомнишь
уже: ни себя, ни меня.
- Что будет со мною?
- Любовь, лишь кpасивая любовь, мой мальчик.
Вновь ночь пpиближается.
Снимаю с себя одежду и вхожу в его pастеpзанное тело.
Глаза его закpыты, он спит.
Учение завершено.
Мое тело обволакивает его вязкая серая кpовь; мне
жаpко.
- Я умиpаю, учитель?
- Ты взpослеешь, мой мальчик.
Его детское тело душит меня.
Я люблю. Я люблю его серое тело, его нежные чувства,
его чуткое сердце.
Они веpнулись, они снова вместе, тепеpь - навсегда, -
ангел и единоpог.
